Зельевар только и смог, что удивлённо приподнять бровь. Старая Войка? Эта находка оказалась бы для них настоящим благословением богов. Одного такого гриба их троице могло бы хватить не на один день. К тому же, он весьма вкусен и почти столь же питателен, как и мясо. После дней вынужденной голодовки и тяжёлых переходов суп из него был бы весьма кстати. Он бы восстановил их силы, позволил бы продержаться до того момента, как они будут у побережья и найдут другие источники пищи… Но, судя по заминкам Совелу при выборе пути, у них оставались все шансы и не найти столь полезный гриб. Пока что у них на пути встречались лишь редкие уже частично увядшие ягоды, да упущенные обычно весьма дотошными белками орехи. Найденную добычу они старались честно делить пополам, хотя асканка и стремилась отдать ещё не до конца выздоровевшему зельевару большую её часть… Но всё-таки, это было не главной целью их поисков. Не были ею и дикие яблоки, почти полностью осыпавшиеся с тонких ветвей найденного ими деревца – хотя на самом деле, это пока что было лучшей их находкой. Яблоки-дички, конечно, всегда были кислыми как лицо торговца при виде сборщика податей, но ими хотя бы можно было наесться… Если научиться игнорировать вкус. Сахара у них не было, так что придётся найти другие варианты избавления от горечи. Русалка, кажется, как-то умудрялась их вымачивать у себя в озере, так что горечь с кислотой уходили почти полностью – но Руфио такого способа, увы, не знал. Оставалось лишь надеяться, что Совелу что-то придумает. А пока…
– Да, давай возьмём пока пару штук, а на обратном пути если что наберём побольше – согласился он со своей возлюбленной, задумчиво крутя в руке крошечный плод. В следующий момент, решившись, мужчина откусил от него половину и проглотил… А затем, скривившись, и вторую. Гадость и кислятина. Но они не в том положении, чтобы выбирать.
Около десятка нетронутых гнилью и плесенью – такую гадость даже эти столь неприхотливые существа не трогали! – перекочевала в карманы зельевара и асканки, и ещё несколько – в их желудки. Пришло время двигаться дальше, выискивая следы, ведомые лишь одной Совелу, да, наверное, духам, что вели её в трансе. Путь был путаным, извилистым, и, казалось, бессмысленным – но он всё же привёл их к улью диких лесных пчёл. Не без колебания зельевар залез туда, выискивая столь необходимый им мёд – тот самый, что помог бы скрасить невыносимую горечь и кислоту яблок-дичков. Конечно, он рисковал быть покусанным владельцами этого сокровища, вполне справедливо и ревностно его оберегающими… Но уж слишком сильна была нужда. По счастью, всё обошлось спокойно: недавние заморозки изрядно доставили проблем жёлто-чёрной братии, и тем было сложно даже переставлять свои лапки – не говоря уже ор том, чтобы летать, или, не приведи Двуликий, кого-нибудь кусать. Без проблем Руфио вытащил из убежища пчёл несколько кусков сот, полных первоклассного лесного мёда – и, как ни сильна была нужда и как не подхлёстывало желание, оставил некоторую часть пчелиных запасов нетронутой. Для них эта ложка мёда ничего не изменит, а вот для улья может оказаться гранью меж жизнью и смертью. Казалось бы, какое дело им до безмозглых существ, неспособных даже постоять за себя… Но нет. Так было бы неправильно. Так уж его воспитали… И зельевар ничуть не жалел об этом.
Встретился им и пенёк с приятной глазу и желудку гронкой опят, тесно облепивших одну из его сторон. Их маленькая вылазка уже была весьма и весьма успешной – но Совелу продолжала идти вперёд, полная желания и уверенности найти тот самый чудесный гриб. Но на пути им повстречалось кое-что гораздо лучше… Или хуже, в каком-то смысле. В конце концов, у грибов нету чутких ушей и шустрых ла. А у зайцев, что мирно щипали травку на полянке перед ними – были. И вряд ли бы они отказались пользоваться таким преимуществом.
– Понятия не имею – искренне ответил Руфио своей спутнице, задумчиво пощипывая отросшие на подбородке волоски. Жаркое из зайца приятно бы разнообразило их диету. Но… Как? У них нету лука, а с кинжалом на зайца – большую глупость придумать сложно.
– Будь у нас побольше времени, я бы предложил соорудить силки. Вокруг поляны да поплотнее. А так… Можем найти камней, веток потяжелее и поупражняться в меткости. Правда, не думаю, что добыча будет большой. А ты что думаешь?

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь зельевар окажется в таком положении: с полупустым желудком, на северной границе Вольных лесов, у самого моря, вместе с любимой женщиной… И едва ли не хищно облизывающимся при виде добычи столь близкой, и вместе с тем столь недосягаемой. У них не было лука, не было ни времени, ни возможности смастерить силки – не говоря уже о том, чтобы грамотно их расставить и дождаться результатов. Может, Совелу ещё сможет что-то придумать – иначе им придётся рассчитывать лишь на собственную ловкость да силу. А в себе Руфио ещё не был до конца уверен: болезнь пусть и отступила, оставив в теле лишь тень былой слабости, но в моменты напряжения кровь всё ещё порой приливала к голове, с шумом, напоминающим грохот прибоя, отдаваясь в ушах Конечно, он сможет метнуть пару камней, прежде чем это станет серьёзной проблемой – но им нужно больше… Хотя, зайцы вряд ли дадут им возможность устроить нормальный обстрел. Так что пары бросков должно хватить. Если они будут точны, конечно же. Эх, будь у них хоть обрывок рыбацкой сети… Полянка была такой маленькой, а зайцы – такими упитанными. Натянуть сеть меж деревьями да спугнуть длинноухих, в надежде, что хоть кто-то из них угодит в расставленную западню… Но с тем же успехом можно было мечтать и о луке. Слова асканки прозвучали словно эхом в голове мужчины, и тот согласно кивнул. Лука не было, возможности занять позицию получше – тоже, а значит, оставалось лишь полагаться на самих себя.
Он задумчиво перебрал кучку камней, принесённых женщиной, выбирая наиболее удобный, ложащийся в руку лучше всего. У них будет секунды две, не больше, а значит нужно было подготовиться как следует. Правда, толку в этой подготовке без возможности набить руку, привыкнуть, приспособиться… Зельевар покосился на Совелу, что тоже уже прикидывала расстояние и силу броска, зажав в руке камень. Настало время действовать. И будет лучше, если бросят свои снаряды они одновременно. Чем больше камней будет в воздухе единовременно – тем больше у них шансов попасть, верно?
– Готова? На раз… Два… Три!
Короткий, но сильный замах – и вот, уже два осколка булыжника с шумом прорываются через воздух, устремлённые лишь вперёд, к цели. Казалось, в этот короткий бросок они вложили всю свою силу, всё желание отведать, наконец, мяса – и не змеиного мяса, но нежной крольчатины, с накопившимся к зиме слоем жирка. Со свистом камни прочертили воздух, но не один длинноухий не упал сражённым: лишь один пошатнулся от скользящего удара по задней, прыжковой лапе. Но этого было явно недостаточно, чтобы остановить зверя, тут же осознавшего опасность. С неправдоподобной быстротой длинноухие начали разбегаться кто куда, и на их отчаянной попытке можно было поставить крест – но удачный первый бросок замедлил зайца, заставил того потерять драгоценный момент, от которого зависела его жизнь. Ещё один взмах – и зверёк упал замертво с раскроенной головой.
Удача…? Удача! После столь стремительного напряжения сил у Руфио закружилась голова, словно организм пытался напомнить зарвавшемуся мужчине, что тот ещё не вполне здоров. Но зельевар был к этому готов и успел выставить руки вперёд, с размаху зарывшись пальцами в слой прелых и ещё преющих листьев. Хорошо, что он кидал камни, склонившись на одно колено… Бросай он их из положения стоя – падение оказалось бы куда менее лёгким и безобидным. Несколько долгих и не самых приятных моментов мужчина боролся с головокружением и лёгкой тошнотой, но, наконец, поднялся на ноги и устремил свой взгляд на поляну. Подраненный им заяц всё также лежал на изумрудной, откопанной из-под листьев дотошными зверьками травке, и на его голове шкурка неспешно окрашивалась красным.
– Ну… Я бы сказал, это лучше, чем ничего.
Хотелось, конечно, большего. Двух зайцев. А лучше трёх. А ещё лучше и четвёртого, чтобы было чем позавтракать на следующее утро. Но толку мечтать о несбыточном. У них сегодня на обед будет прекрасное жаркое из зайца. Настоящий пир, да и только.

Руфио не смог сдержать улыбки, услышав ответ асканки. Та чуть ли не шипела от злобы, возмущения и обиды – казалось, она готова забрать у него прямо сейчас кинжал и пуститься след за зайцами, напролом прорываясь через редкие лысые кусты и невысокие ёлочки, осыпая несчастных зверушек бранными словами. Отчасти мужчина понимал её эмоции и в глубине души даже их разделял: азарт охотника и обида при виде столь богатой добычи, ушедшей нетронутой… Но он не был охотником. Он был зельеваром. И хотя себя Руфио мог назвать с некоторой натяжкой азартным человеком, поражения он привык принимать легко. Конечно, в тех случаях, когда они только не оставляют кровоточащую незаживающую рану в душе. Как, например, это было с чумой…
Но нет. Хватит вспоминать это. Что было, то прошло. Быть может, он бы и смог спасти этот мир… Но он всего лишь один-единственный человек. И, когда он остался один, в почти вымершим городе, с составом, который мог всё исправить – но обманул ожидания мужчины самым жестоким и циничным образом. Те ужасы, что ему довелось видеть, гибель друзей, соратников – и такая неудача… Да, он сломался. Но он делал всё, что мог. Не стоит ворошить эти воспоминания лишний раз. Так или иначе, вид раздосадованной Совелу почему-то вызывал у Руфио лишь улыбку.
Он аккуратно подошёл к ней сзади и плавно, но настойчиво заключил женщину в объятья, сомкнув свои руки чуть выше её талии и прижимая к себе. Злость – это плохое чувство. От злости повышается давление, появляются различные расстройства, совершаются поступки, о которых потом жалеют… Не надо злиться. Иногда гнев помогает направить энергию в нужное русло, но куда чаще он приносит лишь проблемы. Зельевар нежно уткнулся носом в волосы любимой, потёрся о затылок – и парой мгновений позже, поддавшись внезапному желанию, спустился ниже, отодвигая в сторону непослушные прядки. Миг – и вот он нежно коснулся губами бледноватой женской шейки, такой хрупкой и тонкой.
– Не злись. Мы обеспечили себя обедом, и это главное. Согласись, это куда лучше, чем перебиваться грибами, орехами и ягодами. Хорошая еда даст нам сил, и в следующий раз добыча будет куда богаче.
Пожалуй, надо было действовать. Надо было выпустить асканку из объятий, кинуть зайца в сумку сатори к остальным их куда более скромным трофеем… Хотелось бы надеяться, что там найдётся, чем обмотать голову мёртвого грызуна: пока они дойдут до моря, пропитанная кровью сумка наверняка начнёт пованивать мертвечиной. Да и просто двигаться дальше, в сторону лагеря или за грибом. Но ощущение близости, ощущение того, что они, наконец, снова вдвоём и наедине друг с другом грело душу, пробуждало в душе мужчины особые, трепетные чувства… Да и стоять так, сзади, обнимая свою любовь и нашёптывать ей на ушко было донельзя приятно.
– Я не знаю. Если ты считаешь, что в состоянии его найти – ищем дальше. Если нет – возвращаемся. Выбирай.
Произнеся эти слова, зельевар нежно потёрся носом об ухо асканки и перенёс свои ладони чуть выше, наслаждаясь каждым моментом столь чувственной и приятной близости. Урц подери… Почему им постоянно нужно куда-то идти, что-то делать? Когда они уже, наконец, смогут насладиться хоть одним таким моментом сполна? Надоело…

Асканка ничуть не противилась неожиданной ласке: наоборот, она расслабилась, чуть откинувшись назад и прижимаясь к мужчине спиной, иногда вздрагивая от особо чувствительных ласк. Этот отклик, такой простой и понятный, почему-то вызывал у зельевара улыбку и лёгкое чувство умиления… И кое-что другое. Всё-таки, он был мужчиной, который давно оставил позади юношеский возраст и ещё, к счастью, не вступил в возраст старости. Самые простые и понятные желания всё ещё давали о себе знать… Но можно ли было их считать столь уж низменными, если они сочетались с неподдельной любовью и страстью? Что плохого в том, чтобы жаждать близости с любимой женщиной? Какой-нибудь святоша, быть может, и смог бы найти возражения… Но Руфио они были интересны меньше всего. Потому он и продолжал обнимать асканку, порой целуя ту то в ушко, то в шейку, то просто счастливо зарываясь носом в волосы. Рядом, в паре шагов от них лежал заяц, которого требовалось спрятать в сумку… Но какая разница? Жизнь давно оставила грызуна и он уже никуда не сбежит, да и навряд ли какой другой зверь рискнёт украсть у оголодавшей парочки их добычу.
Но всё же… Пусть Совелу и откровенно нежилась в его объятьях, зельевару всё же казалось, что имела место некая… Скованность? Напряжённость? Урц его знает. Может, он лишь надумывал. Ведь он помнил о том, где начался их путь, о том ужасном борделе, где асканку держали как дегустатора наркотиков и ядов… И, наверняка, как усладу для особо состоятельных клиентов. Всё-таки, было бы глупо дёргать перья из курицы, несущей золотые яйца. Но было бы глупо полагать, что пережитое не оставило на ней свой отпечаток – и оставалось лишь надеяться на то, что рубцы от ран, нанесённых душе, рано или поздно рассосутся. И что они не столь значительны, как боится Руфио. Так или иначе, он постарается помочь ей с этой бедой. И главное – не станет торопить события.
– Как хочешь. Если пожелаешь, то мы можем разделиться: я пойду разделывать зайца, а ты поищешь гриб ещё немного. Хотя… Так ли нам это надо?
Зельевар ещё раз потёрся носом о ушко своей возлюбленной, дополнив эту ласку чувствительным поцелуем. И чуть отстранился: каким бы не был приятным этот момент, вечно так стоять они не могли себе позволить. Да и холодновато уже становилось… Хотя тепло асканского тела помогало бороться с этой проблемой куда лучше, чем бесцельное блуждание среди деревьев. Но вернуться они к этому чудесному занятию всегда смогут.
– Пошли обратно. Наберём ещё яблок на пути, я нарублю ещё немного дров, а ты займёшься зайцем. Только кишки не выкидывай: пригодятся... Никогда бы не подумал, что хоть раз скажу это. Как тебе такой план?

Похоже, раны и впрямь оставались свежими, и давали о себе знать куда сильнее, чем предполагал Руфио. Иначе как можно было объяснить, что асканка неожиданно притихла, потупив взгляд, избегая глядеть мужчине в глаза? То, сколь стремительным шагом она возвращалась назад, едва разбирая дорогу? Совелу то прорывалась напролом сквозь кусты, то, как нарочно, искала самые густые скопления деревьев в уже заметно поредевшем с начала их путешествия лесу. Один раз она даже споткнулась не то о корень, не то о особо крупную ветку и едва не пропахала носом преющие листья. Зельевару только и оставалось, что стараться не отстать да сокрушаться насчёт своей поспешности. Всё-таки… Что он сделал не так? Асканка вроде бы наслаждалась близостью, теплом и ласками в той же степени, что и он сам, порой едва ли не помуркивая от наслаждения. Но, едва момент прошёл – она тут же стала… Такой. Быть может, лишь когда ласки прекратились и близость не стала столь волнующей, пережитые беды дали о себе знать? Пришло смущение, сомнение в правильности действий и Урц знает что ещё. Всё-таки, дурак он: к чему стоило спешить, так откровенно высказывая свои желания… Но это казалось настолько естественным, настолько правильным! Обнять, отвлекая от проблем, а затем, когда злость начнёт отступать, дополнить объятья нежными ласками… Быть может, слишком смелыми и откровенными.
Ладно. Что толку себя пилить? Вышел неловкий момент, спору нет. Но он наверняка останется позади, будет забыть ими обоими как глупый и не несущий в себе никакого смысла. Этой мыслью мужчина утешал себя, старательно набивая сумку яблоками, засыпая крошечными и ужасно кислыми плодами и без того несчастного зайца, которому довелось встать на пути у двух очень голодных влюблённых. Однако из-за травмы, совершенно несовместимой с жизнью, заяц возразить по этому поводу ничего не мог. Хотя, стал бы его кто в любом случае слушать…
В лагере их встретил Тис. Именно встретил: лайсар нашёл в себе силы, чтобы выползти из импровизированного шатра, сооружённого Совелу прошлым вечером. И даже более того: покалеченный янтуром несчастный охотник даже помахал им лапкой, вызвав у зельевара радость, смешанную с недовольством. Он явно шёл на поправку… Но не рановато ли было для таких движений? Хотя, вроде бы от боли не скривился – во всяком случае, не сильно. Вот куда он спешит? Ещё не приведи Двуликий криво срастутся…
– Сейчас я гляну на твои лапки. То, что ты можешь ими шевелить – это хорошо. Но ещё не значит, что тебе стоит слишком часто это делать, как правильно сказала Совелу.
Руфио аккуратно сложил свою поклажу рядом с почти прогоревшим костром, и неплохая кучка хвороста легла рядом с сумкой, в которой в окружении яблок-дичков медленно остывал мёртвый грызун. Чуть позже он вернётся к этому делу и поможет асканке с готовкой. А пока…
– Давай-ка сюда. Будешь говорить, когда больно, хорошо?
Чуть распуская плотные повязки на всех лапах поочерёдно, мужчина проверил переломы на всех лапах лайсара – и на каждом нашёл небольшое, но внушающее надежду утолщение. Это не было опухолью: та уже давно спала, и повышенной температуры не наблюдалось. То были характерные наросты, что появляются на последних стадиях сращивания краёв кости… Вроде как. Всё-таки, он был лишь зельеваром, и с переломами ему доводилось работать не так часто. Но пока что всё неплохо укладывалось в связи с теорией: утолщения чуть пружинили при нажиме, однако казались уже достаточно твёрдыми. Подобные манипуляции причиняли Тису боль – но несильную. Руфио только и смог, что поразиться регенеративным способностям лайсаров. У человека бы такие травмы зарастали куда дольше А он…
– Сможешь ходить дня через четыре, а то и три. Я завидую тебе немного даже. Так затягивать раны…
Зельевар покачал головой и ободряюще улыбнулся. Всё в порядке. Скоро их друг придёт в форму. Тем более, это не месяц без движений, а всего… Сколько пройдёт до полного восстановления? Две недели что ли? Да нет, меньше. Навряд ли мышцы успеют сильно атрофироваться. Скоро Тис будет столь же проворен, как и прежде. А пока что стоит озаботится завтраком: Руфио казалось, что ещё чуть-чуть – и он будет готов съесть зайца сырым. Ну, печень во всяком случае точно.
Но на такие жертвы идти не пришлось. Весьма споро они вновь разожгли огонь, не менее шустро разделали зверька, оставив про запас шкуру и очищенные, промытые кишки. Последняя манипуляция заставила мужчину вновь иронично хмыкнуть. Не ожидал он, что когда-нибудь дойдёт до такого… Да, он всегда был странником, зачастую обретался в местах, далёких от какой-либо цивилизации вообще. Но никогда ему ещё не приходилось самому выделывать звериные шкуры и вить из кишок и сухожилий тетиву для луков или нити для силков. Но не сказать, чтобы Руфио об этом жалел. Научится. А пока что можно было применить свои познания и опыт в чуть иной области. Мало кто знал о другой тайной страсти зельевара, которой являлась… Кулинария. А чего странного, если вдуматься? Зельеварение похоже на алхимию, и оба они в каком-то смысле – на кулинарию. Иные ингредиенты нужно тщательно подбирать и предварительно обрабатывать, другие раскрывают себя сполна лишь с другими, совершенно иными – и лишь пропорции да мастерство определяют конечный продукт. Потому Руфио умел готовить, любил это делать – и сейчас вовсю корпел над котелком, порой выискивая в рюкзаке травки, подходящие на роль приправ, да сокрушаясь, что до моря всё ещё слишком далеко: пригоршня морской воды прекрасно бы заменила щепотку соли и дополнила бы вкус зайчатины. Хотя с тем, насколько их троица проголодалась, завтрак – или уже обед? – устроил всех и так. А десерт из яблок с мёдом был воспринят как сущий пир.

Конечно, пренебрегать послеобеденным отдыхом было бы просто кощунством. Но, так или иначе, надо было двигаться дальше. Потому, чуть-чуть отдохнув, зельевар с асканкой принялись методично собирать их и без того немногочисленные пожитки. Костёр был затушен, одеяла свёрнуты, а Тис занял своё почётное место в походной сумке – само собой, в той, в которой не побывал труп зайца. Их скромный отряд был готов двигаться дальше – вперёд, к морю и будущему.
Путь оказался недолгим. И впрямь, они не дошли самую малость… Очень скоро из-за деревьев начал слышаться характерный рокочущий звук: не слишком частый и громкий, но постоянный. Похоже, на море было лёгкое волнение – но не шторм. Лёгкий ветерок пробивался порой сквозь деревья, нежно трепля волосы Совелу или щекоча щетину Руфио. Ещё немного – и меж деревьев уже виднелось оно. Море. Серое из-за затянувших небо туч, вечно подвижное, никогда не успокаивающееся, мерно поющее из года в год, из века в век свою песню – порой нежную и тихую, порой оглушающую и грозную, но всегда непрерывную. С самого дня сотворения мира. Пожалуй, его можно было считать символом вечности, его воплощением – тем, которое понятно и доступно смертным.
С замиранием сердца зельевар глядел на него с высокого лесистого обрыва, под которым внизу расстилалась достаточно широкая полоса песчаного пляжа. Типичный для северных морей вид… Хотя он куда более привык к жизнерадостным и весёлым побережьям юга. К его невысоким каменным обрывам, к диким лесам и даже джунглям, что порой посягали даже на песок, перед которым пасовало большинство других растений. Но это всё частности. Он любил море – каким бы то не было. И оно всегда отвечало ему взаимностью.
– Надо найти место, где можно спустится вниз. А то тут мы себе точно шею сломаем – наконец, оторвавшись от своих переживаний, произнёс зельевар. Обрыв явно был глинистым и держался явно лишь благодаря корням деревьев, что достаточно густо росли на нём – но оттого он не становился менее доступным. Казалось, будто исполинским ножом отрезали пласт земли, чётко разграничив епархии богов: наверху – Войка, внизу – Соутелль, и меж ними узкая нейтральная полоса. Ничья земля. Ничей песок.
А ещё было бы неплохо, пользуясь неожиданным преимуществом в высоте, как следует рассмотреть береговую линию, насколько хватает глаз. Конечно, её неровности скроют от них большую часть побережья – но если удастся отбросить хотя бы одно направление как бесперспективное, то будет уже неплохо, верно?

Признаться, Руфио не ожидал, что им придётся идти так долго. Направление было выбрано сразу же: на восток побережье просматривалось прекрасно, и было видно, что обрыв потихоньку уменьшается, становится всё ниже и ниже – и так, пока деревья не выходят к самой границе песка. Дальше были песчаные пляжи, а береговая линия образовывала небольшой заливчик… Но нигде там не было видно устья реки или большого ручья. Не удавалось разглядеть там и никакого убежища… Что, в принципе, было логично. Кто станет строить дом у берега моря, не имея источника пресной воды под рукой? Только лишь глупец. Так что это направление было решено оставить. А вот запад… Запад оставался неизведанной землёй. Разглядеть получше это направление мешали всё те же деревья, да и рельеф местности не особо тому способствовал: не так далеко всё-таки угадывался небольшой мыс, абсолютно исключающий возможность дальнейших наблюдений. И, кажется, обрыв там был ещё выше… Но что оставалось делать? Спуститься к берегу было важной задачей, но не менее важной чем поиск убежища и пресной воды. К тому же… Зельевар был почему-то почти убеждён, что они найдут хотя бы завалящий рыбацкий домик. Или, в худшем случае – его руины. Деревня, которую они покинули, располагалась не так далеко от моря. Вполне вероятно, что в своё время кто-то решил удалиться от неё, обосновавшись у устья ручейка, построив там скромный домик да сколотив небольшую лодку. Может быть, он был даже не один. Скорее всего. А раз так, то можно было надеяться на то, что домик найдётся. Конечно, в отличие от предположения, что ручеёк близ деревни найдёт свой выход к морю, эти домыслы являли собой уже чистую абстракцию, и верить в них особо не стоило. Но надеяться-то никто не мешал.
А обрыв становился всё выше и выше, заставляя мужчину сомневаться в правильности выбранного направления… Но нет: прошло ещё немного времени, и песчаная полоса стала плавно приближаться. Редел и лес, переходя то в слабенький подлесок, то вообще в травянистые проплешины. Неудивительно, что здесь обрыв уже казался достаточно пологим: столь скудная растительность навряд ли могла полноценно удерживать всю ту нависающую массу глины и земли, что неумолимо стремилась сползти вниз. Встречались и маленькие болотца – к некоторому облегчению мужчины. Пить стоячую воду из болот – последнее дело, но, если у них не останется иного выбора, это лучше, чем ничего.
Когда солнце уже клонилось к закату, робко прячась за верхушки далёких деревьев, они, наконец, вышли к берегу. Под ногами оказался долгожданный песок: пусть по нему куда сложнее идти, но при этом его можно было сравнить… С приветствием от старого друга, наверное. Всё-таки, явно судьба сыграла с ним злую шутку. Почему он не эрфин? С его тягой к морю, пониманием этой стихии, которому невозможно научиться, но можно лишь понять душой в очень юном возрасте… Родиться человеком. Пить токсичные зелья, чтобы иметь возможность дышать под водой, всегда радоваться океану, и быть для него почти своим – какое мерзкое слово в этом случае «почти»… И да, долголетие. Раньше зельевар как-то не задумывался на эту тему, но теперь, когда его с асканкой связали узы взаимной любви…
Ладно. Пустое. Нечего сокрушаться по поводу тех вещей, которых не было и никогда не смогут быть. Стоит жить дальше. Жить моментом – как это хорошо получается у короткоживующих людей. Всё-таки, в скоротечности есть и свои преимущества. Их немного, но всё же.
– Можем и здесь – вздохнул Руфио в ответ на вопрос своей возлюбленной. Всё-таки, было так горько убеждаться в иллюзорности своих домыслов. Хотелось пройти ещё чуть-чуть, заглянуть за мысок, до которого и мили не было – вдруг прямо за ним долгожданное убежище? Но следовало быть реалистом. Разбивать лагерь в темноте – такая себе идея. А если укрытия не найдётся – а оно вряд ли найдётся – то так им и придётся поступить. Пожалуй, куда лучше будет заночевать среди дюн, прекрасно защищающих от прохладного ветра, что настойчиво тянул со стороны моря, усиливаясь к вечеру.

Конечно, их импровизированный шатёр мог показаться просто смешным и не слишком хорошо держал тепло – но зато его можно было достаточно быстро соорудить. И с каждым разом у путников это получалось всё лучше и лучше. Именно об этом думал зельевар, раскладывая тяжёлые и колючие еловые ветви на холодном песке, чтобы хоть как-то помешать тому вытягивать из него и асканки тепло. Так, глядишь, пройдёт ещё пара дней – и они смогут останавливаться уже с последними лучами солнца, благо на то, чтобы разбить лагерь, уйдут считанные минуты. Но видят боги: лучше бы у них к этому моменту нашлось нормальное убежище. К тому моменту, как густые тени почти поглотили собой свет заходящего светила, по дюнам уже вовсю плясали весёлые отблески шипящего и потрескивающего костра – и лишь его близость спасала от холода, что всё усиливался с приближением ночи. Остатки воды в флягах всё ещё свободно плескались, а море было слишком солёным, чтобы по нему судить, но Руфио казалось, что ещё чуть-чуть – и температура опустится до той, при которой вода превращается в лёд, пусть и весьма нехотя.
Однако это не помешало мужчине выделить момент, чтобы ненадолго отлучиться в сторону мерно шумящего прибоя. Идти пришлось совсем недалеко: сначала под его ногами шуршала жёсткая трава, скрепляющая склоны дюн, затем песок осыпающегося склона, песок пляжа, с редкими похрустывающими под ногами веточками и обломками тростника, осколками ракушек… И вот, перед ним уже вода. Волны прибоя одна за другой накатывались на берег, разбивались о него, обессилевшие, катились вверх по песку – но лишь для того, чтобы отступить и вновь повторить свою попытку. Зельевар осторожно опустился у самого края омываемого волнами песка, вытянул руку, касаясь прохладной воды, которую принесла вновь набежавшая волна. Холодная. Но на самом деле, чуть теплее, чем можно было бы ожидать от этих мест. Похоже, лето выдалось в этих краях тёплым… Но разницы для них с Совелу всё равно нет. Плавать в такой воде решился бы лишь сумасшедший. Хотя, его возлюбленная с её стойкостью к холоду, быть может, и перенесла бы подобное омовение сравнительно спокойно.
Ладно. Глупости. Завтра они или найдут убежище, или остановятся пораньше. Теперь, когда у них есть столь приятная возможность, Руфио более не хотел копить на себе грязь и пот. Наберут полный котелок, погреют на костре… Как же будет вновь приятно почувствовать себя чистым! Но потом. А сейчас мужчина лишь омыл ладони, и, набрав в пригоршню воды, омыл лицо. Соль тут же защипала растрескавшиеся губы, но это ощущение почему-то не казалось чересчур неприятным. А вот лёгкий запах водоросли и соли… Ощущение можно было сравнить с тем чувством, которое приходит после долгого путешествия при возвращении домой.
Ужин оказался куда более скромным, чем их завтрак, плавно перетёкший в обед: от зайца осталось не так много, да и на утро стоило немного оставить. Потому, наскоро перекусив, их скромная компания плавно решила перейти ко сну. По краям шатра зельевар положил предварительно нагретые у костра камни: навряд ли их хватит надолго, но, быть может, они помогут сохранить чуть-чуть тепла. Тис, почему-то к вечеру ставший нервным и даже чуть боязливым, уже давно скрылся внутри. Интересно, что с ним приключилось? Грозила бы им опасность, он бы уже давно всё сказал… Неужели его пугало море? Руфио посмотрел в ту сторону, где рокотал прибой и в ночной тьме терялись бескрайние водные просторы. Где-то там, у берега, мыла котелок Совелу – но ни увидеть её, ни услышать не было никакой возможность. В принципе, да, среди людей встречались и те, кого море пугало. Мужчина поднял взгляд к небу, выискивая среди прорех в облаках знакомые и непривычно яркие звёзды – но небо обложило всерьёз, и потому он махнул рукой и скрылся в шатре. Уже скоро зельевар спал крепким сном, и даже не проснулся, когда к нему со спины прижалась ещё пахнущая морем асканка.

Утром их догнала зима.
Когда Руфио проснулся, в первую очередь он порадовался тому, что в импровизированном шатре спал он не в одиночку. Тепло трёх тел ещё позволяло как-то поддерживать приемлемую температуру – но всё равно, по ощущениям, оставалось довольно прохладно. Ради проверки мужчина выдохнул через рот – и перед ним повисло бледненькое, быстро рассеивающееся облачко пара. Оно исчезло почти мгновенно, но сам факт его наличия уже наводил на определённые мысли. Зельевар чуть заворочался, аккуратно двигаясь к выходу и стараясь не разбудить прижимающуюся к нему асканку, что так и уснула, уткнувшись носом в мужскую спину, ногами вперёд выползая из шатра… По мере движения жалея о своём решении: снаружи всё-таки было холоднее.
В воздухе висела лёгкая дымка. И не только она: в слабом, неплотном тумане витали одинокие снежинки, то взмывая вверх в неощутимых потоках воздуха, то плавно скользя вниз, падая на давно прогоревший костёр, на песок, на их палатку. На песке, судя по всему, они поначалу таяли – однако тот уже успел остыть, и к белизне песка постепенно примешивалась едва заметная белизна снега. Повинуясь неожиданному порыву, Руфио поднялся на дюну – и удивлённо вздохнул. Туман, столь редкий у земли, над поверхностью моря висел куда более густо. Он клубился, тянулся вслед за вялыми, утихшими за ночь волнами прибоя, пытался тянуться вверх – но так и не мог оторваться от поверхности воды. Он казался отдельной сущностью, живой, и, быть может, даже разумной. И выглядело это донельзя красиво.

Красота красотой, а делать что-то определённо надо было. Одежда зельевара не была приспособлена для холодов, и уже сейчас мужчине становилось чуть-чуть прохладно. Конечно, пока они будут идти, он не замёрзнет: холода ещё не успели ударить настолько сильно, чтобы ледяные зубы мороза смогли окончательно и бесповоротно продраться через куртку мужчины… Но, такими темпами, этот миг настанет довольно скоро. И это не могло не тревожить: лучше бы им к этому моменту найти нормальное убежище, а не то…
Но Руфио не дал тревожным мыслям поселиться в голове. Толку от них? Только лишь отвлекают да заставляют потихоньку возвращаться к мысли о своей сравнительно близкой, если сравнивать с его возлюбленной, смерти. Ведь ей-то и холод не страшен: в своё время мужчина слышал, что аскане могут спокойно спать на снегу, завернувшись лишь в шерстяной плащ. Плаща у них, конечно, нет – но одеял Совелу наверняка хватит. И в очередной раз хрупкий и нежный человек станет для неё обузой. А кто хочет быть обузой? Особенно для любимого человека.
Поэтому мужчина лишь вернулся к их костру. Где-то в глубине, под золой и пеплом, ещё тлели угольки – но их было так мало, что разжечь костёр вновь оказалось задачей почти что неосуществимой. Но мужчина не отступал, упорно разгребая в сторону прогоревшие ветви, осторожно, но стабильно поддувая, подкидывая сухую траву и древесную труху… И вскоре вновь заплясал слабый язычок огня, постепенно крепчая и ширясь, вновь превращаясь в полноценный костёр, плавя снег вокруг и недовольно шипя под лёгким снегопадом. Что ж… Хотя бы проблему с питьевой водой они решили.
Стоило зельевару встать, удовлетворённо глядя на дело рук своих, как он тут же незамедлительно ощутил на себе выражение благодарности своей возлюбленной. Так он и стоял, нежась в объятьях и наслаждаясь прикосновением мягких и нежных губ к своей шее, пока асканка с явной неохотой его не отпустила.

Завтрак, сбор лагеря, засыпание костра… Вновь эта процедура, уже ставшая для них привычной, и оттого с каждым разом проходящая всё быстрее и слаженнее. И вновь зашуршал песок под двумя парами сапог и четырьмя лапами, на этот раз смешиваясь с первым снегом, лёгким и воздушным. Вскоре песок сменился травой: заросшие дюны опустились достаточно низко, чтобы путники могли перейти на них и идти дальше с куда большим комфортом. Решение оказалось удачной ещё и по другой причине: в какой-то миг своим зорким тренированным глазом Совелу заметила уже давно заросшую тропку, которая выделялась лишь отсутствием зарослей шиповника… Или, по крайней мере, меньшей их густотой. Эх, шиповник… Руфио представил себе, как должны выглядеть эти края поздней весной и вздохнул. Да, все эти дюны наверняка по весне попросту усеяны белыми и розоватыми душистыми цветами. У северных морей такие зрелища не редкость.
Вылавливать остатки тропинки было не так просто: то и дело путники пускались по ложному следу, принимая случайные проплешины за творение рук человеческих… Или асканских. Или тарлисских. Кто теперь сможет это сказать наверняка? Наверное, лишь только духи этого места, да сами боги.
Их поиски были вознаграждены: тропка всё же привела троицу в маленькую рощицу, что начиналась дальше по берегу и вслед за дюнами. Там выследить тропу, пусть и старую, не составило труда, и очень скоро путники услышали близкое журчание воды, а затем и увидели дом.
Надо сказать, им повезло. В кои-то веки судьба милостиво предоставила более-менее приятное убежище… Хотя, признаться, это и было достаточно логично: тех домов, в которых раньше оказывались гостями человек с асканкой, неизбежно касалась или война, или чума, чьё разрушительное влияние переоценить трудно. А здесь, в уединении, мирно жил – отшельник? Изгнанник? – какой-то рыбак. Быть может, единственный выживший из деревни, павшей жертвой чьей-то разрушительной ярости. Затянутые бычьим пузырём окна мутно смотрели на гостей, словно пытаясь разглядеть подслеповатым взглядом, кого же сюда Урц принёс. В стороне от дома виднелся небольшой сарайчик, не слишком красивый, но явно призванный сохранить своё содержимое в сохранности несмотря на буйство стихий.
– Пошли внутрь дома сначала, наверное? – предположил Руфио, зябко поведя плечами. Пока он шёл, холод казался не столь кусачим, но стоило встать на месте – и прохлада зимы начинала плавно запускать свои пальцы под одежду мужчины.

Неплохо сохранившийся дом внушал уверенность. В воображении мужчины уже потихоньку рождались образы потрескивающего огня в жаркой, нагревшейся печи, тепла в доме – такого тепла, что можно будет точно скинуть хотя бы верхнюю одежду. Тёплая вода, в которой можно будет эту одежду помыть, а затем нагреть ещё – и помыться самому. Уют, тепло, близость любимой женщины… Как мало на самом деле нужно уставшему и чуть подмёрзшему человеку, чтобы почувствовать себя счастливым.
И всё же, не стоило тешить себя ложными надеждами раньше времени. Бычий пузырь, который рачительный хозяин давно заменил бы по такой погоде крепкими деревянными ставнями, был мутным, но всё ещё целым, брёвна стен не тронула ни плесень, ни гниль, ни лишайник, дверь оказалась скрипучей, но целой… А вот крыше повезло куда меньше. Над одной частью дома она всё ещё держалась достаточно крепко и надёжно, прикрытая сверху высохшими сосновыми ветвями – а вот над другой она резко уходила вниз и внутрь дома, являя собой зияющую дыру, пахнущую сырой соломой и немножко – застарелым птичьим помётом. Нашлось тут и гнездо, в столь позднее время года уже пустующее. Шансы на то, что этот дом окажется для них подходящим убежищем стремительно падали с каждым моментом… Но не стоило отказываться от затеи раньше времени. Предстояло ещё осмотреть дом изнутри.
Дверные петли с натужным скрипом пришли в движение после долгого, не иначе как многолетнего застоя, впуская путников внутрь давно заброшенного жилища. Внутри царил полумрак, разбавляемый тусклым светом, пробивающимся через затянутые окна, скрывающий иные детали, но всё же позволявший ходить, не боясь споткнуться о неожиданное препятствие. Ощутимо пахло мышами. Поначалу Руфио воспринял это как должное, но спустя пару мгновений запоздало насторожился. Мыши? Что они здесь ели? Быть может, разграбляли ледовый погреб неведомого отшельника? Да там уже давно всё должно было обратиться в прах. Что же тогда они ели?
Отбросить этот вопрос как ничего не значащий не представлялось возможным, но и прямо сходу заниматься этой проблемой тоже явно не следовало. Может, если они осмотрят дом получше, вопрос решится сам собой? Он оглядел погружённые в сумрак сени, в поисках ответа на свой вопрос. Окинул взглядом одну комнату, в которой нашлась старая, уже изрядно побитая временем печь, которую, наверное, при желании удалось бы разобрать безо всяких посторонних инструментов, лишь с помощью рук. Там же нашлись полки, уставленные изрядно запылившейся глиняной посудой, лавка, стол. Но ни намёка на еду. Тогда зельевар открыл дверь во вторую комнату – и на него вновь пахнуло прохладой. Хороший признак: внутри всё же теплее, чем снаружи… А вот находка не слишком хорошая: пол за дверью провалился, уходя вниз и смешиваясь с землёй, на которой росли папоротники и виднелась пожелтевшая трава. Сломанные и сгнившие брусья, что некогда поддерживали крышу, были усеяны грибами… И среди пары древесных грибов похоже виднелись опята, уже изрядно приунывшие от наступивших холодов. Наверное, эта комната когда-то служила жильцам или жильцу спальней, пока крыша не провалилась вовнутрь. Мужчина закрыл дверь и вернулся к печи: больше ничего интересного тут не было.
– Рад слышать, - отозвался Руфио, с силой пытаясь сдвинуть в сторону заслонку, что перекрывала печной дымоход: железка давно уже проржавела насквозь. Но всё же, спустя минуту борьбы, та с громким скрипом поддалась, и в тёмной глубине печи завиднелось пятнышко света. Теперь оставалось только найти дров. Он перевёл дыхание и продолжил, решив всё же высказать беспокоившую его мысль.
– Вот только одно меня тревожит. Если тут уже пару лет никого нет… Что тут едят мыши?

– Может… - без особой уверенности в голосе подтвердил Руфио, осматривая печь. Кажется, асканка сама не слишком верила в своё предположение – но при этом возникшая загадка не слишком её волновало. Зельевар мог бы многое сказать по этому поводу, но всё же предпочёл промолчать, продолжая осмотр печи: хотя приржавевшую заслонку ему перебороть удалось, это ещё не значило, что печью можно спокойно пользоваться. Кто знает, вдруг они зажгут огонь, и дым в тот же миг поползёт из совершенно всех щелей и сколов, что виднелись на каменной поверхности? Или, что ещё хуже, она прогреется и в этот самый миг кирпич и камень треснет, и печь попросту развалится. Мужчину такая перспектива не слишком прельщала – но всё же хотелось бы верить, что она так и останется лишь мрачным предположением. Надеяться на лучшее, но рассматривать даже худшие варианты – прекрасный подход, которым Руфио в своей жизни нередко пользовался. Хоть он порой и стоил лишних нервов, но изрядно облегчал борьбу с последствиями, когда все дела шли наперекосяк.
Он попытался воспротивиться, когда Совелу отправилась в свой поход за хворостом, но асканка предпочла оставить протесты мужчины без внимания, доверив тому дальнейший осмотр печи и прочую подготовку их нового убежища к более-менее длительному проживанию. Конечно, она ловка и вынослива, и нельзя сказать, чтобы была прям слаба… Но не женское это дело – рубка дров! И уж тем более с учётом того, что эта женщина – асканка. Руфио был родом с Лазурного архипелага и потому всегда относился к практике рабства и работорговли достаточно настороженно, а порой и откровенно негативно: нередки были случаи, когда рабов использовали, ничуть не заботясь об их состоянии, относясь к ним даже хуже, чем к вьючным животным. Говорят, чаще всего так поступали именно высокомерные обитатели северных земель, заставляя своих пленников делать всё, что те могут до тех пор, пока их не настигала смерть, весьма быстрая в таких условиях. Это было мерзко и отвратительно… Но, глядя на то, какими хрупкими и нежными были велтаров, зельевар начинал тех даже отчасти понимать. От очень малой части. Конечно, его отвращение очень многие бы сочли глупостью… Но влияние просвещённой и весьма вольной Онтарии успело довольно глубоко проникнуть в сердца и души людей архипелага. И Руфио воспринял эти идеи очень хорошо: всё-таки, его с эрфинами связывало весьма многое.
Волей-неволей, зельевар был вынужден продолжать своё занятие… Которое, в общем-то, считалось женским. Он мог бы ещё дальше мысленно помусолить эту тему внезапной смены ролей, но смысла в этом не было никакого: лишь пустая трата времени. И потому мужчина смиренно продолжал ощупывать трещины, иногда обследуя их тонким травяным стеблем, что нёс с собой ещё с прибрежных дюн – кто бы знал, что он так ему пригодится! – иногда в них поддувая и окидывая взглядом непотревоженную золу внутри.
В общем-то, всё оказалось не так плохо. Сквозных щелей, что могли бы позволить дыму заполнить их убежище, не нашлось. Точно также не нашлось и признаков того, что печь может развалиться в любой момент: внешний слой кирпича, опять же, можно было бы спокойно разобрать руками, лишь изредка ковыряя ногтем осыпающуюся известь, но глубже раствор вроде бы продолжал удерживать их на месте. Быть может, нагрев укажет им на другие, раннее не обнаруженные щели, но пока что всё было спокойно.
Процедура эта не заняла много времени, а сидеть на месте, пока его любимая изо всех своих скромных сил пытается нарубить дрова, чтобы согреть обузу-человека, было попросту невозможно. Прежде чем асканка вернулась, Руфио успел наломать у какого-то куста близ дома прутьев, и импровизированным веником подмести полы. У мышиных нор легли остатки пахучих трав, которые зельевар брал у Милоры совершенно с другой целью. Вряд ли это сильно смутит грызунов, но всё лучше, чем ничего. Затем он выбрал глиняную посудину побольше, сходил к недалёкому ручью, набрав воды, и, вернувшись, принялся оттирать кухонную утварь от осевшей на ней пыли и паутины. За этим занятием его и застала Совелу.

Явно утомившись, асканка сложила свою добычу одной сплошной горкой – и растянулась на лавочке, которую зельевар предусмотрительно протёр едва ли не первым делом, вместе со столом. Её белые волосы неспешным водопадом скользнули в сторону и вниз, заставив мужчину невольно залюбоваться этим прекрасным зрелищем. Так хотелось сесть рядом, устроить голову женщины на своих коленях и нежно гладить, пока усталость окончательно не покинет тело его возлюбленной. Останавливали разве что холодные мокрые руки, да, пожалуй, любопытный взгляд Тиса. Конечно, он всё понимает. Но всё равно, наверное, как-то… А, к Урцу.
Свой момент мужчина всё же немного упустил: пока он решился, асканка уже полулуежала, перебирая свою добычу и методично сортируя съедобное и несъедобное, призванное послужить топливом для жаркой утробы печи. Ну и ладно. Зельевар аккуратно, нежно провёл рукой по волосам своей возлюбленной, наслаждаясь их красотой и мягкостью, а затем и сел рядом, прижимаясь и помогая по мере сил.
– Честно, я даже не знаю. Я бы предположил, что это или изгой, или отшельник из жителей разрушенной деревни. Но если ты говоришь, что не похоже… Даже не знаю. Для контрабандиста место совершенно дурацкое: до Совиной гавани отсюда, думаю, много лиг, да и лодки мы пока не видели. Других деревень тоже поблизости не видать. Изгнанник… Сомневаюсь, что изгой смог бы построить такой дом в одиночку. Разве что…
Руфио задумчиво почесал уже обросший колючей щетиной подбородок, вперив взгляд в потолок. Вторую руку он совершенно непроизвольно уже давно положил на колено асканки – но даже не замечал этого. Сейчас он пытался сопоставлять факты, искать самый разумный ответ на сложившуюся загадку… Но, увы, не преуспевал.
– Да нет, чушь какая-то – наконец, сдался он – Предположения получаются совершенно глупые. Например, человек, что когда-то был частью племени тарлиссов, затем стал изгнанником – но изгнанником почётным, для которого был построен дом… С его видением дома. Да, говорю же бред.

Мужчина удивлённо приподнял брови в ответ на замечание, что, быть может, какое-то из его замечаний недалеко ушло от истины. Ему-то казалось, что картинки, которые услужливо подкидывал разум, были лишь забавной, но очень далёкой от истины абстракцией: уж больно сложно было увязать все факты в единую стройную вереницу, да и иные предположения казались уж слишком необычными. Но, отметая невозможное, можно было потихонечку всё-таки прийти к невероятному, но правдивому – и именно этим сейчас занимались человек с асканкой. Значит, тарлиссы тут всё же не при чём, и дом был сделан людьми и для людей. Одним предположением меньше. Версия с контрабандистами, похоже, Совелу понравилась… Но она была глупой, глупой донельзя. С кем тут торговать? С белками и лисицами? До Совиной гавани далеко, до людских портов ещё дальше, а значит, ни о каких сделках в обход закона и налогов речи идти не могло. Разве что… Ну да, ну да. Торговля с тарлиссами! Конечно, в отсутствие порта должного масштаба она получить явно не могла, но подобную картину всё-таки можно было представить: пара-тройка человек, живущих в доме, иногда плавающих к островам, чтобы закупиться там товарами, интересными для зверолюдов и продать выменянные у них травы, меха и, быть может, простенькие драгоценности, вроде необработанных камней. Если вдуматься, вполне себе прибыльное дело… И как он только раньше до такого не додумался?
Тихий, приятный голос Совелу далеко не сразу вывел мужчину из задумчивости, в которой тот пребывал, совершая все действия словно механически. Помогло лишь прикосновение к щеке, после которого Руфио чуть растерянно моргнул и повернул свою голову, чтобы встретиться взглядом со своей прекрасной возлюбленной. Пару долгих мгновений он только и делал, что любовался своей спутницей, отношения с которой приняли столь приятный и неожиданный оборот, а заодно, какой-то частью сознания, пытался восстановить в своей голове, что же на говорила ему пару секунд назад. Точно, пропитание: орехов им будет мало. Охота… Но как? Лука у них нет, кинжал один на двоих…
– Надеешься, что нам повезёт, как с теми зайцами? Быть может, чем Урц не шутит. Всегда можно попробовать, заодно осмотрим местность. Только сначала я бы хотел осмотреть тот сарай, что ближе к краю леса, чуть ли не у самых песков. Или ты уже туда заглядывала?
Как выяснилось – не заглядывала. Асканка была полностью увлечена процессом сбора хвороста и какого-никакого, но провианта, и на то, чтобы осмотреть хибарку изнутри, времени у неё не нашлось. Пожалуй, оно и к лучшему: если они сделают это вдвоём, то будет больше шансов, что они найдут что-то интересное.
– Тогда давай заглянем. Тис, ты с нами? Или отдохнёшь?
Лайсар тем временем отдыхал на сложенных в углу одеялах, лишь наблюдая за действиями своих спутников. Переход его утомил, и немудрено: утренний осмотр показал, что кости охотника уже в общем-то срослись, и, хотя серьёзные нагрузки всё ещё были бы плохой идеей, уже стоило потихоньку начинать приводить мышцы в форму. Так что во время похода Тис то шёл рядом с человеком и асканкой, то вновь скрывался в сумке сатори, наспех перекроенной под импровизированные носилки, а сейчас и вовсе лежал, ощущая, как непривычно ноют конечности.

– Я вот что подумал – уже на улице развивал свою мысль Руфио, с каждым словом оставляя в воздухе маленькое облачко пара – Все мои предположения и впрямь были глупостью. Но с контрабандой было самое близкое к возможному. Тут мог располагаться торговый пункт какого-нибудь ушлого дельца с островов, который привозил нужные и интересные тарлиссам товары сюда, и выменивал их на меха, шкуры, травы… Всё, что за дорого ушло бы на островах. Наверняка он действовал не один: быть может, работал с товарищами, а может, это было вообще семейное дело.  Тут они жили, тут же вели дела с терр’хар. Как тебе мысль?

Похоже, асканка не разделяла неуёмного любопытства Руфио, которому до ужаса хотелось знать ответ на вопрос – откуда здесь, в десятке миль от ближайшего (пусть ныне и разрушенного) жилья взялся вполне себе благоустроенный человеческий дом? Разгадка этой тайны не слишком волновала женщину, и та явно придерживалась точки зрения, мол, нашлось убежище – и то хорошо. А кто его построил, откуда оно в такой глуши – дело десятое. Конечно, её позицию понять можно было, ведь после стольких дней странствий и ночёвок в чистом поле да на голой земле, любой дом – подарок судьбы, независимо от того, кто, когда и зачем его строил. Но… Разве ей это совсем-совсем не интересно!? По-видимому, нет…
– Да ладно уж, не надо… Пусть останется тайной.
При ближайшем рассмотрении сарай оказался именно тем, чем казался издали: не слишком красивого вида хибарой, низкой, приземистой, но при этом, казалось, достаточно прочной. Стены были сделаны из грубых, почти необработанных сосновых стволов, и ветки того же дерева покрывали немного просевшую крышу здания сверху. Двери были под стать: из сучковатых досок, меж которых явственно виднелись щели, давно погнувшихся от сырости, но так и не павших жертвой вездесущих грибов-трутовиков. Также они оказались достаточно широкими, как у хорошего амбара, и, судя по всему, при желании внутрь сарая можно было затащить средних размеров лодку. Быть может, Руфио и выдавал желаемое за действительное, но указанные Совелу опоры, что шли вдоль ручья (увы, сам зельевар тоже не мог вспомнить, как же правильно назывались эти приспособления – уж больно далеко всё это осталось в прошлом), наталкивали на определённые мысли. Да и… Быть может, ему казалось, что земля близ дверей была уплотнена многократным перетаскиванием чего-то тяжёлого по ней?
Неважно. Был лишь один способ узнать, насколько им повезло. Запор на двери давно прогнил, как и какая-то малопонятная деревянная вещица, что тоже мешала открыть двери, и с помощью кинжала они быстро расправились со всеми препятствиями. С недовольным скрипом и явным нежеланием дверь поддалась, впуская внутрь прохладный воздух и свет, что тут же разогнал царящий внутри мрак… Или, хотя бы, сделал его не таким густым. Асканка наверняка уже успела всё оглядеть и оценить, пока зрение Руфио только-только приспосабливалось к полутьме, что царила в этом месте. Впрочем, адаптация много времени не заняла.
Во-первых, внутри было теплее. Ненамного теплей, чем снаружи, но определённая разница всё же ощущалась. Впрочем… Какая разница, если они всё равно нашли убежище в доме? У самых дверей зельевар заметил ту вещь, потеря которой ощущалась весьма остро ещё с момента выхода из домика сатори: топор. С короткой ручкой и основательным широким лезвием он казался идеальным для рубки дров… Если не считать того, что с топорища ржавчина едва ли не спадала слоями. Без особой надежды Руфио взял орудие в руку, оценивая вес – а затем ударил плоской частью топорища о стену. Раздался глухой удар, сквозь который едва слышался звон, с лёгким шелестом с топора опали куски ржавчины… Но, к удивлению мужчины, тот уцелел. Более того, аккуратно коснувшись пальцем кромки топора, зельевар несколько удивлённо констатировал:
– Острый. И прочный, несмотря на ржавчину. Кажется, нам уже повезло.
Рядом с топором валялись и другие инструменты: один молот с железным бойком, а другой – с широким куском дерева вместо него, нечто, более всего напоминающее куски пакли, проржавевшая пила, рубанок. Нашлась и лопата с косой… В общем, если бы они с асканкой захотели облагородить этот домик и местность близ него – у них бы наверняка это вышло. Клубком переплётшихся змей лежала в углу рыболовецкая сеть. В середине сарая оставалось обширное пустующее пространство, и нетрудно было догадаться, что именно должно было его занимать: у боковой стены лежала прямая, аккуратно выстроганная мачта для лодки, и рядом с ней белым лоскутом лежал парус.
– Теперь осталось найти только лодку – прокомментировал Руфио, положив топор на место и поглядывая на свою возлюбленную. Будь у них лодка, с таким инвентарём они бы не пропали с голоду… А то и доплыли бы до Совиных Когтей. Не сразу, правда: нужно было ещё научиться ей управлять. Сам зельевар имел об этом деле весьма поверхностные представления. Разве что Совелу за свою долгую жизнь удалось обучиться этому ремеслу…
У дальней стены виднелся стол, массивный и прочный, явно предназначенный для того, чтобы на нём работали. Под ним виднелся сундук, но отсюда в полутьме мужчина не мог разглядеть, заперт он или нет, а если и заперт – то укреплён ли. На столе лежало что-то продолговатое, мало походящее на инструменты. Оставалось только подойти поближе и рассмотреть уже поподробнее.

Похоже, боги решили смилостивиться над изнывающим от любопытства зельеваром. Иначе как ещё объяснить тот факт, что пока он осматривал инструментарий, выбирая наименее ржавый и наиболее полезный в их ситуации, асканка вдруг обнаружила толстенькую, растрёпанную книжицу, кожаный переплёт которой заметно покоробился от времени, а не отличавшиеся белизной и раньше листы теперь уже уподобились цветом осенней листве? Руфио с лёгкой завистью и плохо скрываемым голодом поглядел на дневник неведомого им хозяина этого дома в руках своей возлюбленной и вздохнул. Хотелось прямо сейчас выйти на свет, осторожно, чтобы не повредить хрупкие странички, раскрыть книгу, и читать, читать… Но Совелу в чём-то была права. Любопытство, как бы сильно оно не глодало, подождёт. Сейчас для них самое важное – это найти чем набить желудки перед сном. Потому что той пригоршни орехов, что асканка принесла вместе с хворостом, им надолго не хватит… Да и самого хвороста тоже. Было бы неплохо нарубить дров получше: благо, прибрежный лес в этом плане особо не печалил. Здесь, у моря, штормовые ветра не редкость, и найти поваленное дерево навряд ли будет проблемой. Так что топор они с собой возьмут. Мужчина продолжил осмотр сарая, вылавливая взглядом оструганные ровные брусья, неплохие доски, которые могли бы быть использованы при ремонте обшивки лодки… Или даже при её создании. Да, опытный в этом деле мастер, быть может, что-то из этого бы да соорудил. Та длинная изогнутая доска наверняка была бы килем, эти узкие стали бы шпангоутами-рёбрами… Вот только плотников среди нет. Мужчина невесело вздохнул своим мыслям… И тут же непроизвольно улыбнулся, услышав слова Совелу.
Любимый… Так его никто ещё никогда не называл. Казалось бы, простое слово, короткое и в чём-то обыденное – но сколько же в нём было тепла, сколько нежности… Казалось, одним им можно было согреться, погружаясь в золотистую негу. Зельевар оторвался от досок, поворачиваясь к асканке, чтобы ответить ей тем же теплом, дополнив его объятьями – но, увы, опоздал: та уже заметила сундук и увлечённо его осматривала, едва ли не обнюхивая. Кажется, любопытство в ней всё же проснулось…
– Ну и Урц с замком – резонно заметил мужчина, не в состоянии сдержать улыбки, глядя на свою возлюбленную, расстроенно ощупывающую навесной замок на сундуке – Топор явно поможет с этой бедой.
Последние его слова, по-видимому, услышаны не были: Совелу вдруг замерла, а затем с поистине кошачьей грацией отпрянула от своего объекта исследования, при этом старательно шаря взглядом по скрытому тенями потолку. На озабоченный вопрос мужчины она ответила далеко не сразу, но когда ответ прозвучал, тот заставил зельевара удивлённо покачать головой. Ловушка… Здесь? От кого? Может быть, дань привычке… Урц его знает. Одно ясно: навряд ли тут жил простой рыбак. Иначе к чему такие хитрости?
– Да, так явно будет лучше. Что бы там ни было, оно прекрасно подождёт ещё один день и одну ночь.
На том и порешили. Больше сарай сюрпризов не принёс – ни хороших, ни плохих, и потому человек с асканкой с чистой совестью направились в лес, в поисках добычи и топлива для прожорливого огня в печи. Сам зельевар сомневался в том, что без лука им удастся кого-либо поймать: всё-таки, зайцы в прибрежной полосе не такая уж и редкость, но так просто, за здорово живёшь, в руки они не дадутся. Правда, оставалось ещё море. Руфио куда более привык к южным морям, тёплым и в какой-то степени ласковым, но стихия воды по-прежнему была близка для него, и никаких опасений он не испытывал. Быстрый взгляд на берег показал, что отлив уже заканчивается, но немного времени, чтобы добраться до скалистых отвесных берегов да посмотреть, что те могут им предоставить, у них имеется – чем и решено было воспользоваться.
Конечно же, времени было мало, вода прибывала, и по пути назад не замочить ног не удалось. Но добыча того стоила: сумка асканки заметно потяжелела, когда в неё перекочевала пара пригоршней мидий, и даже парочка небольших морских ежей, которым Руфио предусмотрительно пообломал кинжалом иглы. Сам он не был уверен, что местные ежи годятся в пищу, однако никто не мешал это проверить. Отравой точно не будет. Так, Совелу отправилась в дом, чистить и сортировать трофеи, а зельевар предпочёл ненадолго задержаться, чтобы нарубить дров из поваленной недавним штормом ольхи. Та явно пыталась держаться, даже пускала новые корни – но её судьба была предрешена. И топор мужчины лишь ускорил неизбежную участь.

Солнце клонилось к закату, скрываясь за лесом и погружая окрестности в глубокий, тягучий сумрак. Потихоньку надвигалась и ночная прохлада – и более кусачая чем обычно, ввиду близких морозов. Сейчас было бы самое время вернуться в дом, сесть у печи рядом со своей возлюбленной, наслаждаясь теплом и друг другом, восстанавливая силы… Но нет. Приходилось рубить дрова, ветвь за ветвью, кусок за куском, весело тюкая на всё побережье топором, вклиниваясь этими звуками в мерный, тихий шелест ветвей и ритмичный шум близкого прибоя. В иной ситуации этим можно было бы и насладиться… Но не тогда, когда желудок пуст, а ноги промокли. Рядом с поваленным деревом потихоньку росла аккуратная горка срезанных сучьев, но зельевар прекрасно понимал, что этого им будет мало. И оттого продолжал своё утомительное занятие, утешаясь лишь мыслью, что, если бы не эти невольные упражнения с топором – ему бы было куда холоднее.
Попутно мужчина задним числом задумался – а знает ли Совелу, как готовить мидий? Она выглядела весьма опытной путешественницей, но как часто судьба заносила её в приморские края? Часто ли возникала необходимость готовить этих неприхотливых и весьма распространённых моллюсков? С мясом она обращалась весьма сноровисто, это Руфио уже успел заметить. А что с рыбой и морской экзотикой? Хотелось надеяться, что справится. Потому что сам он уже устал, и предпочёл бы чуть-чуть отдохнуть, когда с заготовкой дров будет покончено.

Какое-то время спустя, горка выросла до таких размеров, что мужчина уже начал сомневаться, сможет ли он дотащить всё это добро до дома. До идеальных размеров, то бишь. Чужая помощь тут оказалась бы как нельзя кстати, но асканка была занята своей частью дела – зельевар уже пару раз слышал шелест листьев под её ногами, когда та ходила к морю и обратно. Похоже, он зря волновался: Совелу явно знала, что мидий нередко варят в наполовину морской воде. Значит, ужин у них будет всё-таки вкусным. Это не могло не поднимать дух. Но… Для готовки нужны дрова. Так что оставалось обхватить всю эту громоздкую кучу покрепче и тащить, стараясь не ронять слишком много деревяшек по пути.
Дома уже было хорошо. Конечно, холод царил и здесь, но уже в заметно меньшей степени, а в печи уже потрескивал первый робкий огонёк – так что его дрова пришлись как нельзя более кстати. Хотелось остаться, помочь асканке с готовкой, просто отдохнуть, вынув ноги из намокших сапог… Но было рано. Этих дров им надолго не хватит. Нужно раза в два больше, а по-хорошему, чтобы поутру не ходить опять – в три. Так что пришлось развернуться и уйти опять в холод и сумрак прибрежного леса.
Тюк, тюк, тюк. Сколько ему ещё рубить? Когда ужин? Руфио давно привык к путешествиям. Привык к тому, что перед долгожданным отдыхом всегда требуется немного поработать. Что нередко это приходится делать с полупустым желудком и мокрыми сапогами. Но сейчас сочетание этих обстоятельств почему-то выматывало куда сильнее. Скорее всего, дело было в недавней болезни. А может… Может, он просто стареет?
Эта мысль удивила зельевара. Неужто это приходит именно так? То, что раньше молодому телу казалось обыденным и простым, начинает требовать больше усилий, утомляет там, где раньше бы выступила лишь лёгкая испарина. Казалось бы, всё то же, всё так же – а ты уже устал. Прям как в горах, когда воздух разрежен и на самое простое действие тратится в разы больше усилий. Неужто это призрак приближающейся старости? Нет, не хочется в это верить. Наверняка это последствия болезни. И всё-таки…
Вторая партия тоже вышла большой и необъятной. Настолько большой, что Руфио решил плюнуть и не рубить запаса на утро. Во всяком случае, сейчас: уж больно он вымотался за сегодня. Дом встретил его теплом и пряными запахами, доносящимися от печи – и это чуть отвлекло зельевара от невесёлых мыслей. А вид его нежной возлюбленной, тоже ощутимо уставшей, и вовсе рассеял их, оставив лишь нежность и любовь.
Но отдыхать ещё было рано. Запоздало мужчина вспомнил про пару морских ежей, которых решил взять ради эксперимента. Пришлось вновь отлучиться на улицу, чтобы разделать морских обитателей. Впрочем, много времени это не заняло: достаточно было вырезать тем рот, разломить панцирь пополам и очистить желудок. После этого они, с парой капель воды от мидий в качестве приправы, расположились половинками в печи. Нужды в посуде не было: их твёрдый панцирь прекрасно выполнял эту роль. Теперь, когда с этим было покончено и в доме зажглись вместо свечей лучины, можно было и отдохнуть.
– От лучин не так много света. Твоим глазам не навредит чтение в таком полумраке? – озабоченно спросил зельевар, подсаживаясь на скамейку к своей возлюбленной, приобняв ту за талию, - Хотя, о чём я… Не знаю. Как тебе больше хочется. Но я думаю, стоит почитать сейчас. Потом мы всегда сможем прерваться на ужин.