Лагерь показался из-за деревьев, когда голова колонны прошла очередной поворот. С холма, где расположилась десятка вояк с заграждениями, лагерь походил больше на ярмарку возле турнирного поля - толпы народу расхаживали среди сбитых в кучки разноцветных палаток. То тут то там проскакивали всадники. Флажки всех мыслимых расцветок только добавляли всему этому праздничный вид. Конечно нельзя не заметить осадных орудий и нити окопов, повторяющих изгиб стен. Но казалось, там, в центре мрачных заграждений на дорогах и взметающихся в небо огненных камней, там царит праздник.
На деле осадный лагерь был не менее мрачным чем округа. Вблизи палатки не выглядели столь красочно и весело, подтеки пыли после дождя напоминали слезы благородной дамы, размазывающие по лицу макияж. Везде стояли стойки с оружием и стрелами, повсюду горели огни. На сбитой в бузу грязи уже виднелась наспех выстроенная дорога - грубо срубленные бревна лежали поперёк плотным рядом, образуя неплохую импровизированную мостовую, хоть и покрытую ровным слоем стоптанной земли.
При входе в лагерь на деревянной мостовой стоял рыцарь, неотрывно наблюдавший за новоприбывшими. Он впрочем был не один. Прибытие сотни рыцарей и вдвое, в то и втрое большего сопровождения с обозами было для здешних вояк чуть ли не самое интересное событие за последние несколько недель. Все взгляды были прикованы к процессии. Над головами конников развивались самые разные флаги, но среди них не было ни одного значимого - оно и понятно. Все нанятые рыцари так или иначе были из тех, кто нынче на вольных хлебах. Репутация Олафа отсеяла напыщеных болванов, которые не желают пятнать свое имя знакомством с бастардом дель Вебер. Репутация Олафа так же отсеяла через чур честных и благородных. В итоге Олаф получил достаточно сомнительную кампанию, но по меньшей мере он постарался убедиться, что никто из них не хочет его убить. К сожалению этот сброд ожидает от него поручений, соответствующих его репутации.
Скорее всего придётся большую часть времени здесь заниматься грабежом.

Флаг во главе колонны был единственным узнаваемым. Флаг Совета Чародеев. Знамя Совета нес молодой парнишка лет пятнадцати. Стальной нагрудник и защита на плечах и шее почти не придавали ему мужественности. Вокруг знаменосца ехали по парам ещё десять всадников, на фоне других выбивающихся из общей картины. То без сомнений были волшебники. Длинные разноцветные робы были украшены позолотой и серебром. Аренинская мода на эльфийские узоры и письмена не обошла стороной никого из них, и каждый словно подбирал наряд, чтобы чем-то походить на другого. Из защиты лишь нагрудник и то лишь потому, что настоял Олаф. Если враг решит напасть внезапно, эти десять будут первыми, кто умрет. Но они настаивали на своем, говорили, что лагерь должен увидеть, что прибыло подкрепление магов Совета.
- Вы не маги совета, - возразил Олаф, - Да что тут говорить. Я - не маг совета. Мы идём под этим флагом, чтобы перейти под командование Белой Сойки.
- Но у каждого рыцаря свое знамя. И у нас есть эти робы. Мы волшебники.
На этом Олаф решил, что спорить нет смысла. Он надел свой кольчужный доспех и стальной шлем, закрывающий лицо и теперь ничем не отличался от рыцарей, ехавших сразу за десяткой волшебников. Бордовый сюрко свисавший с плечей Олафа слишком хорошо походил на поток свежей крови. Кто-то из Аренинских рыцарей может и вспомнит, что это любимый цвет бастарда дель Вебер. Как минимум один узнал - он стоял неподвижно и смотрел, как казалось, на колонну в целом. Но приближаясь Олаф понял, что взгляд рыцаря преследует его.
Отлично. Значит, ему доложили.
Отдав указания десятникам размещаться, Олаф повёл коня к загадочному рыцарю в кольчуге и нагруднике. Тот продолжал смотреть в упор на Олафа, будто плел какое-то проклятие.
- Вы знаете, будь вы волшебником, я бы подумал, что вы наводите на меня какую-то порчу, - усмехнулся Олаф, озвучивая встречающему его рыцарю свою мысль. Голос бастарда в шлеме с опущеным забралом звучал гулко и неестественно.
- Будь вы рыцарем, - парировал низкий хриплый бас мужчины, - Я бы решил, что вы хотите меня оскорбить.
Его бурые грязные волосы сосульками падали на плечи из под открытого шлема с наносником. Поросль на лице уже сложно назвать щетиной - там красовалась полноценная борода цвета угля посыпанного пеплом. Поверх кольчуги на голубом сюрко была изображена серебряная птица. Возможно, сокол или ястреб. Его когти широко расставлены словно готовы схватить добычу. Олаф не узнал герб, хотя казалось, что этот - из аренинских. Серебряный сокол на темно синем фоне был у графа Ронгельского. Может, один из его подопечных?
- Подняв забрало, я не стану рыцарем, а вы не станете волшебником... впрочем, не вы один пытаетесь меня тут сглазить. Именно поэтому, уж извините, я не хочу с порога афишировать моё присутствие здесь. 
- В лагере вести разносятся быстро, - заметил рыцарь.
- Прекрасно это знаю, - отрезал Олаф и повернулся в седле всем телом. Даже сквозь узкие прорези забрала, он разглядел своего оруженосца со знаменем в руках. Теперь оно удобно устроилось на плече мальчишки, а длинная ткань улеглась лошади на круп.
Словно почувствовав на себе взгляд, мальчишка обернулся. Олаф поднял руку, подзывая оруженосца, и тот,  ударив кобылу в бока, повёл её в сторону рыцаря и всадника.
Убедившись, что мальчишка понял, Олаф вернулся к своему собеседнику.
- Итак, сэр рыцарь, вы сопроводите меня к командующему для рапорта или все же представитесь для начала?
- Сэр Браун Ронгельский, - сухо для протокола ответил рыцарь. В его лице не читалось презрения или злобы, но теплых чувств Сэр Браун к бастарду не испытывал, - Прошу вас следовать за мной.
Олаф безмолвно похвалил себя за проявление исключительной дедукции - узнал в гербе рыцаря намек на фон Хейльсенов - и направил коня за пешим рыцарем.
Конь глухо стучал копытами по грязным бревнам. Бастард словил себя на мысли, что возможно за оскорбление он принял не опущенное забрало, а тот факт, что Олаф был верхом, разговаривая с Сэром Брауном.
Бастард лишь пожал плечами в ответ своим размышлениям. А тем временем юный оруженосец нагнал Олафа и сопровождающего рыцаря. Под его носом проступал рыжий пушок, такой же яркий, как его волосы. Лицом он напоминал двоюродную сестру Олафа. Ему бы волосы до плеч и от пушка избавиться и сошёл бы за Мираэль-подростка.
Отчего-то от этой мысли Олаф поежился.
- Всё в порядке? - одновременно с заботой и трепетом в голосе отозвался оруженосец.
Олаф отмахнулся от парнишки, оставив вопрос без ответа.
В первые же минуты поездки прогулочным шагом, Олаф понял, что лагерь вобрал в себя кучу разношерстного сброда. Анхельские и аренинские знамёна мелких баранов и влиятельных графов развивались рядом, то тут то там мелькали наёмники и их воинственные штандарты. Замечены были и флаги кетавельские, хоть и немного. Магов Олаф пока не видел, но был уверен, что с Сойкой будет хотя бы десяток, и не подобных тем, которых привёл Олаф. Настоящих магов, способных на настоящую волшбу, а не едва вылезших из библиотеки книжных червей, падающих в обморок после первого серьёзного заклинания.

Над просторным шатром развивались огромное знамя Совета Чародеев, рядом с ним не менее внушительный по размерам флаг с гербом де Мертеллов. Ещё с два-три десятка знамен поменьше окружали шатёр. Если лагерь - это ярмарка, то здесь должен быть главный павильон с цирковым представлением акробатов, укротителей зверей и прочим сбродом, который обычно там встречается.
Олаф спешился и передал поводья оруженосцу. Забрало он все ещё не поднимал и шлема не снимал, а оттого был одарен провожающими взглядами по всему пути следования, и сейчас не было исключение. Если он хотел привлечь к своей персоне как можно больше внимания, ему это удалось. Под забралом растянулась довольная ухмылка, а на душе было приятно и тепло. По меньшей мере та часть его души, которая отвечала за самолюбие, чувствовала себя восхитительно.
После одобрительного кивка Сэра Брауна Ронгельского, двое стражников заметно расслабились и не препятствовали Олафу, когда тот вошёл внутрь шатра.